Молчанов Виктор Михайлович

Под красным знаменем командир белого полка

(Одиссея генерала В.М. Молчанова)

     Год назад, в 2012 году, издательство «Айрис-Пресс», специализирующееся на изданиях мемуарных книг, выпустило вторым изданием воспоминания нашего земляка Виктора Михайловича Молчанова с названием весьма примечательным: «Последний белый генерал».

     Это книга о судьбе тех, кто в катастрофические для России лихолетья Гражданской войны пытался спасти попранную честь страны в рядах Белого движения. Следует немного пояснить: «белыми», «белогвардейцами» обозначили первых добровольцев «Народной белой армии» противостоящие им большевики-красногвардейцы, уверенные в том, что белый цвет – ненавистно-монархический, цвет королевского дома Бурбонов и контрреволюционной Вандеи эпохи французской революции.

     Но полки Добровольческих армий Л. Корнилова, А. Деникина и Русских армий А. Колчака и П. Врангеля не были монархическими (личные убеждения не в счёт). Они сражались под лозунгами «За единую и неделимую Россию», «За Россию и свободу», акцентируя то, что «царь нам не кумир». И освобождённые от большевиков регионы России избрали не гимн «Боже, царя храни!», а марш гвардейского Преображенского полка. Таковы были исторические реалии. Но название «белое» утвердилось в сознании людей как символ чистоты устремлений добровольцев-героев, противопоставляемое классовой ненависти и кровавой революции, олицетворявшихся красным цветом. Объективности ради следует сделать поправку – красные флаги вошли в протестный обиход мятежных настроений ещё в 1900-е годы, и большевики не имели никакого отношения к авторству этого символа бунта. А противники большевиков активно использовали красные флаги и красные банты в своих агитационных целях ещё до захвата власти в стране партией Ленина-Троцкого.

     Сам генерал Молчанов, убеждённый монархист, возглавлявший самые непримиримо настроенные антибольшевистские полки армии адмирала Колчака, воевал под красными знамёнами против так называемых «красных» и не имел поражений. Разумеется, красная символика смущала белое командование и приводила в ярость вождя Красной армии Троцкого, который в порыве обиды за красный цвет запретил брать в плен бойцов ижевских полков, у которых была традиционная приверженность к красным стягам. 

     Кто же он, «последний белый генерал»? Родившийся в уездном Чистополе 5 февраля 1886 года в семье почтового служащего Викторин Михайлович Молчанов вряд ли предполагал, что впереди у него жизнь, полная военного драматизма, и его мечты об университете останутся несбыточными надеждами. И всё-таки, получив аттестат Елабужского реального училища, он, приехав в Москву, подал прошение в Московский инженерный институт и в Московское высшее техническое училище. Экзамены были сданы в оба заведения с хорошими баллами, и его приняли в оба вуза, но не оказалось денег на вступительные взносы, каких-то 25 рублей, и он вынужден был с этими оценками обратиться в приёмную комиссию Алексеевского военного училища, куда с огромным удовольствием был принят в числе первых, хотя конкурс превышал 5 человек на место. Главным для него было то, что обучение, как и во всех военных училищах Российской империи, было бесплатным. 

     Став офицером 24 марта 1906 года, начал служить во Втором Кавказском сапёрном батальоне. В 1908 году был переведён на Дальний Восток (куда, в основном, отправляли в качестве наказания) во Второй Восточно-Сибирский сапёрный батальон, а в 1910 году – в Шестой Сибирский сапёрный батальон. 

     В годы Первой Мировой войны он уже служил в действующей армии командиром Третьей Отдельной инженерной роты Третьей Сибирской стрелковой дивизии. За выполнение многочисленных технических  боевых задач был награждён орденом Святого Станислава 2-й и 3-й степеней, орденом Святой Анны, орденом Святого Владимира, французским крестом «За храбрость» и многими другими регалиями. Он первый со своей ротой на русском фронте принял на себя страшную газовую атаку противника, во время которой погибло около 10 000 солдат, из них и три взвода сапёр из подразделения тогда ещё штабс-капитана Молчанова. За час до атаки ему попалась статья из французской газеты, где описывались простейшие средства борьбы с газами. Вскоре в командирский блиндаж вбежал сапёр с сообщением, что от немецких позиций идут клубы газа, и пехота погибает от удушья. Он мгновенно собрал взвод сапёров и приказал намочить тряпки водой и прикрыть ими рот и нос и дышать через влажную материю.

     Со своим взводом, чудом уцелевшим, он занял позиции погибших стрелков, и в это время немецкий гренадерский полк в противогазах начал фронтальную атаку и наткнулся на кинжальный огонь пулемётов капитана Молчанова. Это была большая военная удача и спасение русских позиций от захвата кайзеровскими войсками. Но заслуженного георгиевского оружия он не получил, на что даже не обиделся, сетуя, что передние боевые части всегда обделялись наградами. 

     Последний год войны он находился на Рижском фронте, был ранен осколком гранаты, попал в плен и, залечив кое-как раны, бежал из плена. В стране уже полыхала Гражданская война. Он с незажившими ранами пробрался в Елабужский уезд к своему брату Александру, который служил мировым судьёй и пользовался большой популярностью во всём Елабужском уезде. Продразвёрстки, проводимые большевистской властью против населения, как всегда, сопровождались насилиями и грабежами, и это всколыхнуло елабужских крестьян организовать сопротивление для своей защиты. Вскоре были сформированы повстанческие отряды, но им не хватало главного – оружия и опытных командиров. И крестьянский сход буквально вымолил у раненого Молчанова согласие стать командиром ополченского отряда и всю военную и гражданскую власть в Елабуге и уезде взять в свои руки.

     В его отряд влились и другие группы вооружённых крестьян, и число восставших увеличилось до девяти тысяч человек. В процессе дальнейших боевых действий к нему присоединились ижевские и воткинские рабочие военных заводов, которые составили в будущем самое боеспособное ядро корпуса полковника Молчанова.

     Обычно красные полки не выдерживали ни одного удара Ижевской бригады и стремительно отступали. Сказывался боевой опыт Молчанова и его полководческий талант. Вскоре он был произведён Верховным Правителем адмиралом А.В. Колчаком в генерал-майоры. В конце апреля 1919 года в период весеннего наступления полки генерала Молчанова продвинулись до Камского Устья, освободив от большевиков родной ему уездный Чистополь, но, к сожалению, только на десять дней. Несмотря на героизм белых воинов, число которых было многократно ниже красных войск, им пришлось отступить по направлению к Бугульме и Самаре, обременяя себя огромным количеством беженцев, которые не хотели оставаться под большевистским режимом.

     Сказалось ещё и то, что многие ижевцы в апреле 1919 года воспользовались обещанием генерала Ханжина отпустить их в Ижевск после освобождения города от коммунистической власти. Они так истосковались по своим домам и заводам, что буквально стояли на коленях, прося остаться в своих родных местах, не подозревая, какая горечь переживаний обрушится на них: разорённый до последнего гвоздя завод, репрессированные родственники, сожжённые по приказу Троцкого дома восставших. Поэтому их пребывание в городе длилось недолго, через месяц они вернулись в свои родные части. Но их не было тогда, когда полки Молчанова сдерживали натиск Пятой Красной армии с десантом Волжской военной флотилии. 

     Из вахтенного журнала военного комиссара отряда судов особого назначения товарища Ульянова: «В Рыбной Слободе застаём все суда на якорях. Это канонерские лодки Третьего дивизиона: «Товарищ», «Лейтенант Шмидт», «Троцкий». Второго мая произвели обстрел села Сахаровки. У Савина городка (ныне село Галактионово) были обстреляны из батарей противника. Поднявшись выше по Каме, подверглись обстрелу тяжёлых батарей от Чистополя, отошли вниз. У села Кубасс подверглись обстрелу из батарей. Высаживаем десант в составе 54-х человек у села Остолопово и занимаем последнее. Ведём наступление на с. Кубассы. У с. Иванаево подвергаемся обстрелу из подвезённой батареи противника. Это заставляет нас уйти на ночёвку в Рыбную Слободу, где связываемся по проводу с Командармом-2 и получаем задание – к 5 мая, к 12 часам дня занять г. Чистополь. На следующий день все катера пошли вперёд – к Чистополю - и сообщили, что неприятеля в городе нет и население на пристанях ждёт с красными платками».

     Наступательный порыв белых полков в этот момент был угашен тем, что из наличных сил, способных к боевым действиям, остался один батальон пехоты (двести человек), полуэскадрон кавалерии (40 конников), зато шесть батарей с обслугой, но без прикрытия. Остальные части были распылены по уезду в трёх направлениях. Собрать добровольцев в городе не удалось: не было времени и технических средств. Записалось всего 40 – 50 человек из числа вчерашних гимназистов и учащихся технического училища. Многих не отпускали родители. Зато в Красную армию мобилизовывали без какого-либо согласия родственников и самого призываемого.

     Сводка сообщений из штаба Второй Красной армии: «Утром 4-го мая белые оставили город из-за угрозы окружения. Разведка даёт противоречивые сведения о том, что белогвардейцы установили пулемётные засады на колокольнях церквей, и батарея у с. Жукотино находится в боевом состоянии». И тут же телеграмма Командарму-2 товарищу Шорину: «Чистополь 4-го в 9 часов вечера занят флотилией и десантом моряков-балтийцев. Задержка из-за боёв у Старо-Шешминска и у Камских полян мешает флотилии выйти к устью Вятки. Потеряны два судна, подбитые навесным огнём батареи. В Чистополь регулярные части Красной армии вступили лишь с 7-го на 8-е мая. Власть в городе отсутствует, повсеместно грабежи несознательными элементами. Введено военное положение».

     Из воспоминаний генерала Молчанова спустя 55 лет: «Мой полк держал Чистополь, и более того мы углубились по Казанскому дефиле до села Алексеевское, держа береговой рубеж под артиллерийским огнём, чтобы речные военные суда красных не произвели десантирования. Но чем дальше мы двигались, вплоть до Мурзихи, тем самым боевые части разукрупнялись, и держать позиции стало невозможно. Резервов и подкреплений обещанных не было, все силы и казачьи полки атамана Дутова по приказу начальника Западной армии генерала от инфантерии Ханжина были запоздало отправлены на Туркестанский фронт, откуда наступали армии Фрунзе и Блюхера, которых недооценили в штабе Верховного и получили крупное поражение. А мой участок фронта оказался выдвинутым далеко вперёд с оголёнными флангами, которые можно было взять в клещи. А это неизбежно потеря полков и всей корпусной артиллерии, которую с огромными усилиями по бездорожью доставили в Чистополь с Урала…

     В городе запомнилось множество домов с побитыми стёклами, отсутствие извозчиков. Оробевшие жители испуганно подходили и спрашивали: «Вы к нам надолго? Можно ли будет открыть лавки?». Мы не были уверены, что останемся в городе, целью нашей военной экспедиции были Казань и Нижний Новгород. Но военные пароходы из Перми так и не доплыли, а они могли бы сдержать флотилию большевиков и помочь с доставкой подкреплений.

     У большевиков хорошо была организована разведка, они передавали сведения о числе войск в городе, о нахождении артиллерийского парка, с их стороны была попытка проникнуть в цейхгауз, где были складированы боезапасы. Шпионов удалось схватить, и они были расстреляны. Жители показывали места, где были закопаны жертвы большевистских расправ. Было несколько мест, но всех, как помнится, перезахоронить не успели. Ликвидировали общую могилу самих комиссаров на главной улице города. Этим занимались сами жители, которые хотели здесь же на месте организовать кострище и сжечь останки.

     Я запретил это делать и выделил несколько повозок, чтобы перезахоронили на кладбище. Воевать с мёртвыми было не в моих правилах. Были большие трудности с перевязочными средствами для множества раненых, они умирали от заражения крови, их не успевали хоронить, относили в подвалы Духовной семинарии. Я очень виноват, что не успел по-христиански предать их земле. Из числа горожан очень немногие соглашались ухаживать за ранеными. Это были простые неграмотные люди. Они приносили старое чистое бельё для перевязок, варёную картошку в чугунках и предлагали разобрать раненых по домам, чтобы легче было ухаживать. А учителя семинарии боялись помогать, заявляя, что красные, вернувшись, с ними расправятся.

     На заборах были расклеены большевистские прокламации с угрозами жителям, что помогающие белым войскам будут при возвращении красных повешены на всех телеграфных столбах с надписью «Смерть интеллигенции». Когда пришли к выводу, что город не удержать, комендантом был дан приказ о ликвидации складов с провизией. Для населения было объявлено, что каждый может взять из склада муки и мануфактуры бесплатно. К моему удивлению, у жителей нашлись и повозки, и лошади, а, в основном, тележки. И потянулись длинные вереницы с поклажей по разным сторонам города.

     Красные обстреливали город с противоположного берега не прицельно, но порой снаряды летели удачно. Один попал в наблюдательный пункт, находившийся в купеческом доме, и был убит офицер-корректировщик. Получили донесение, что красные шпионы передают сигналы с водонапорной башни на хлебной площади, в связи с чем хотели башню взорвать. Я запретил это делать: в таком случае население большей части города осталось бы без воды. В городе ещё имелись солдаты, вернувшиеся с германского фронта, которым удалось избежать мобилизации в Красную армию, но и в белой они служить не хотели. Объяснение простое: «Ваше благородие, навоевались до чёртиков, семья пухнет от голода, дайте нам винтовки для защиты от христопродавцев». Я разрешил им выдать однозарядные «берданы» и австрийские винтовки из обоза. Большевиков они ругали последними словами. Но нам нужны были солдаты, готовые на все жертвы. В 1918 году их было достаточно много, в 1919 – меньше, а в 1920 году, когда все смертельно устали от бесконечной войны, их стало совсем мало.  

     А ведь простое чувство самосохранения должно было определить необходимость борьбы с красной чумой для интеллигенции и русских офицеров, пытавшихся остаться в стороне. Ведь каждый знал, что происходит на большевистской территории: расстрелы, подвалы «чрезвычайки», голодная смерть, - но какая-то пассивность охватила огромное большинство населения страны, и в результате поодиночке уничтожались лучшие силы нации. Ещё в начале Гражданской войны, когда большевики не были всерьёз организованы, одни офицеры, объединившись, могли бы свободно пройти по всей России и задушить «гидру большевизма» ещё в центре страны». Вот так с горечью писал в своих дневниках генерал Молчанов о причинах военного поражения Белого движения.

     В бесчисленных боях на Урале и в районе Красноярска Ижевская дивизия, возглавляемая генералом Молчановым, проявляла беспримерную храбрость и такую одержимость к победе, что часто, когда заканчивались патроны, они поднимались в так называемую «психическую» штыковую атаку, перед которой отступали все большевистские части.

     То, что показано в фильме «Чапаев» (атака капелевцев) – это лубок на тему, как умеют красиво гибнуть белые и как умело воюют красные. У ижевцев была и своя, наскоро сочинённая полковая песня, с которой они шли умирать: «… кто не слыхал, как с врагами сражался Ижевский полк под кровавой Уфой? Как с гармонистом в атаку бросался ижевец – русский рабочий простой?!» И полыхали над атакующими красные знамёна. Ведь среди восставших против коммунистического режима ижевцев были бойцы, принадлежавшие к партии РКП(б). Эти большевики-ижевцы отказались поддерживать зверства и преступления своих однопартийцев. В отличии от коммунистов, стоявших во главе режима, они называли себя большевиками-мстителями, а своих врагов - «комиссародержавцами». Осенью 1919 года адмирал Колчак за блестящее выполнение Ижевской дивизией боевых задач оценил их подвиг вручением Георгиевского знамени, а генерал Молчанов был награждён орденом Святого Георгия. Его умелое командование в экстремальном переходе в лютые морозы через озеро Байкал, когда были спасены тысячи жизней беженцев и раненых, было удостоено знака Сибирского Ледяного похода. Этот знак почитался наравне с офицерским орденом Святого Георгия. 

     Поздней осенью 1921 года Молчанову поручается организовать Хабаровский поход, чтобы оказать помощь восставшим крестьянам Приморья. И он, разбив красные латышские полки, в три недели доходит до Хабаровска. Последним боевым аккордом для Молчанова было Волочаевское сражение: обескровленные его батальоны численностью полторы тысячи бойцов противостояли сорока тысячной армии Блюхера более месяца. Генерал Молчанов сделал всё, что было в его силах, и свой офицерский долг выполнил до конца. «Как начальник и командир отрядов, дивизии и корпуса В.М. Молчанов проявлял свои гениальные способности, равные только адмиралу Колчаку и генералу Каппелю», - писали о нём однополчане. 

     Он умер в 1975 году в Сан-Франциско и навсегда остался почитаемым как «последний белый генерал», верный своему долгу и высшей правде.

     За последние 10 лет произошло немало перемен в общественном осмыслении Белого движения. Со стороны российских властных структур наметился позитивный поворот в отношении к знаковым фигурам Белой гвардии. Это открытие первого в России  памятника генералу С.Л. Маркову в Ростовской области, памятных знаков в честь генерала М.В. Алексеева в Смоленске и Верховного Правителя России адмирала А.В. Колчака в Омске. Открытие памятника адмиралу в Иркутске явилось событием общероссийского масштаба. А перезахоронения генералов А.И. Деникина и В.О. Каппеля в некрополе Донского монастыря с участием членов правительства и возданием воинских почестей говорит о многом. Выстраданное в годы «красного террора», рождённое в крови русских мучеников наследие Белого движения обязано стать основой программы возрождения Российской национальной государственности с подлинной исторической преемственностью, исключающей апологетику тех, кто начал войну против собственного народа во имя иллюзорных коммунистических утопий. 

     Даже последний «солдат советской империи» А. Проханов сумел это понять (правда, по-своему) как самую насущную проблему страны и пытается её решить, организовав «Изборский клуб», который оценивает «белую» и «красную» идеи не в оптике братоубийственной гражданской войны, а как две традиции государственности: традицию русских царей, собирателей империи, и сталинскую традицию тоталитарного строительства «сильной державы». Но как «примирить» добро и зло, основываясь на мифе «о равной вине» обеих сторон в гражданской войне? До сих пор это никому не удавалось. Но, может, удастся Проханову объединить царские знамёна и сталинские штандарты в одну общую долгожданную и спасительную национальную идею и оправдать абсурд нашей действительности.

     P.S. Что любопытно, образ генерала В. Молчанова был популярен на страницах художественных произведений: ещё в начале 20-х годов в романе В. Зазубрина «Два мира» генерал выведен в очень тёплых тонах, что вообще было не свойственно перу Зазубрина, ибо все белогвардейцы, описанные им, - это садисты и нелюди, а Молчанов на страницах романа весьма даже симпатичен. Также генерал появляется в романе А. Иванова «Тени исчезают в полдень». И очень детально он описан Ю. Семёновым в его блокбастере «Пароль не нужен», где генерал находится в плотном контакте с агентом большевиков Максимом Исаевым, который вместе со штабом Молчанова выехал в Китай, а затем через океан в Америку. Известный в 1970-е годы уральский писатель Алдан-Семёнов в своей эпопейной книге «Красные и белые» противопоставляет генерала Молчанова генералу Каппелю, выражая тем самым своё авторское расположение к Молчанову в противовес бескомпромиссному Каппелю. 

     А для нас особенно притягательным является то, что в своей историко-литературоведческой монографии дважды доктор наук Борис Соколов, озаглавивший свою книгу «Расшифрованный Пастернак. Кто вы, доктор Живаго?» не беспочвенно заявляет, что у персонажа романа генерала Галиуллина был выдающийся прототип – генерал-лейтенант Белой армии В.М. Молчанов. И приводит следующие доводы: «Викторин Михайлович, разумеется, был чистокровным русаком, но родился в Татарстане (в Чистополе) и в 1918 году возглавил антисоветское восстание в татарской Елабуге. Так что была своя логика в том, чтобы восходящего к нему романного персонажа сделать татарином. Действие «Доктора Живаго» происходит в тех же местах, где воевал Молчанов и где угадывается вполне реальная Кама… 

     В Чистополе Пастернак проживал в эвакуации в годы Великой Отечественной войны и от местных жителей мог слышать различные легенды о знаменитом земляке Молчанове, и это вошло в фабульную схему романа, разумеется, в зашифрованном варианте». От себя добавим: хозяин квартиры дома на улице Володарского (ныне Ленина), где поселился Б. Пастернак, Вавилов В.А., участник гражданской войны на стороне красных, часто делился в приватном порядке со знаменитым постояльцем и рассказывал о боях с ижевскими полками генерала Молчанова. У Б. Пастернака эти рассказы отложились в памяти и впоследствии легли в сюжетную линию романа по горизонтали: генерал Молчанов – генерал Галиуллин. Так что не будь чистопольских впечатлений, не известно, как бы получился роман «Доктор Живаго» в смысле убедительности исторических реалий.

     А мы, если для нас что-то значит историческое самосознание, должны помнить о тех, кто, сжав от отчаяния зубы, защищали от большевиков последний клочок русской земли и, если не легли в родную землю, погибнув в бою, ушли непокорёнными в долгое, на всю оставшуюся жизнь изгнание. Для них не победа была важна, а готовность к сопротивлению злу. Этот урок мужества и веры, который преподали подвижники белой идеи, очень нужен нам сегодня.

     Может быть, когда-нибудь и в нашем городе появится хотя бы мемориальная доска как благодарная память потомков нашему земляку, В.М. Молчанову – последнему белому генералу.

Старший научный сотрудник

Мемориального музея Б. Пастернака

Р.Х. Хисамов

2013 г.